Гермиона уже минут тридцать сидела в кабинете психолога, отрешенно разглядывая потолок и предметы интерьера. Практически все выжившие участники той Битвы за Хогвартс прошли через такие кабинеты: кто-то потерял друзей, детей, родителей, любимых, кто-то остался инвалидом, а кто-то — до сих пор находится на лечении в психиатрическом отделении больницы Святого Мунго. Та страшная ночь разделила жизнь этих людей на «до» и «после». Прошло уже почти два года, но ночные кошмары всё так же свежи и симптомы посттравматического синдрома не отступают. Некоторые пошли по короткому пути и согласились на применение Обливиэйт к своей памяти, но таких были единицы, и их никто за это не осуждал. Большинство участников хотели помнить всё в память о тех, кто погиб, отдав свою жизнь за Победу над Волдемортом и его Пожирателями Смерти.

Первый год был самым трудным, но все старались жить дальше.

Министерство Магии прошерстили вдоль и поперёк на предмет оставшихся пособников Волдеморта. Аресты и суды над ними шли один за одним. Камеры Азкабана заполнялись, как номера топовых отелей в сезон. Конечно, большую роль в этом сыграл Люциус Малфой, который сдал всех участников и известных ему пособников, прилюдно раскаялся и даже учредил благотворительный фонд для жертв Второй Магической войны — в общем, сделал все, чтобы не сесть самому. Так как ни он, ни Нарцисса, ни Драко не участвовали в последней Битве, потому что сбежали, их не тронули. Авроры были по горло завалены работой — к текущим делам добавился поиск сбежавших Пожирателей Смерти. Некоторым удалось спрятаться за границей. Труднее всего было найти анимагов.

Самой противоречивой фигурой оказался Северус Снейп. Пожиратель Смерти. Шпион Волдеморта. Участник Первой и Второй Магической войны. Шпион Альбуса Дамблдора. Участник Ордена Феникса. Убийца Альбуса Дамблдора. Герой войны? По свидетельствам Гарри Поттера был убит «домашним питомцем» Волдеморта, но в хижине труп не обнаружили. Куда делся труп, никто не знал. Или сам ушел, или змея сожрала, или может кто прихватил с собой на память. Конечно, может магл и посмеялся бы, но в магическом мире возможно все, что угодно. Вообще странно, что один из лучших зельеваров погиб от яда. Просто насмешка судьбы. И так как трупа не было, хоть его и внесли в список погибших, но все равно оставили отметку «в розыске». А через несколько недель, чисто случайно, его нашли в магловской больнице! Под капельницами, подключённым к какому-то аппарату и с перебинтованным горлом. Авроры его оттуда забрали и до суда поместили в больнице Святого Мунго под охраной. У блюстителей магического правопорядка оставались подозрения, что его верность Дамблдору была не настолько велика, и он просто пытался сбежать от правосудия, пользуясь суматохой вокруг. Когда он пришёл в себя и смог давать показания, на вопрос «как он там оказался?», Северус Снейп ответить не смог. Его судебный процесс, наверное, был самым длительным из всех. Даже при наличии свидетельств из омута памяти, многие хотели его посадить «на всякий случай», но были и те, кто бился за него до последнего, в том числе и Гарри Поттер. В итоге его признали невиновным, достойным Ордена первой степени и отпустили, а где-то через месяцев шесть, теперь уже Герой Второй Магической войны Северус Снейп был принят в Хогвартс на должность профессора Зельеварения для выпускных классов нового учебного года.

Школу восстановили относительно быстро, и Гарри, Гермиона, Рон, после нескольких месяцев скитаний по лесам, вынуждены были вернуться за парты, чтобы закончить седьмой курс, но помимо учебы еще приходилось посещать суды, давать показания, участвовать в опознаниях. Труднее всего было сидеть во время трапез за поредевшим столом гриффиндорского факультета. Другие факультеты тоже понесли потери, но Гриффиндор потерял больше всех. Драко Малфой тоже вернулся в школу, но это уже был совершенно другой Малфой, не тот, который шесть лет издевался над гриффиндорцами и смотрел на всех свысока и с презрением. Он стал тихим и каким-то затравленным. Возможно, груз вины давил, а может, он думал, что на него и его факультет ополчится вся школа. Но студентов Слизерина особо никто не трогал и не бросался обвинениями. Профессор Макгонагалл, которая теперь официально была назначена новым директором Хогвартса, вместе с деканом Слизерина Горацием Слизнортом внимательно следила за тем, чтобы студенты вдруг не устроили самосуд. Как-то постепенно Драко стал общаться с Гарри и Гермионой, а там и с Невиллом, и школу они закончили хорошими знакомыми. Рон не одобрял этой новой дружбы и часто ее критиковал. Он вообще стал нервным и нетерпимым. Его выводила из себя любая мелочь.

После выпуска Гарри, а следом за ним и Рон, поступили в школу Авроров, правда вскоре Рон бросил обучение, Драко решил пойти на медицинский, так как оказалось, что у него, по словам мадам Помфри, просто призвание помогать людям. Невилл остался в школе на должности ассистента профессора Травологии, ну а Гермиона не знала куда себя деть. Она не хотела ничего и в тоже время хотела сделать очень многое. И эти кошмары. Они повторялись почти каждую ночь, Гермиона практически перестала спать, а утром чувствала себя совершенно разбитой. А ещё преследовавшее ее чувство вины за своих родителей, погибших по нелепой случайности. Она так старалась уберечь их от Волдеморта, что даже стерла им все воспоминания о себе, и с этими воспоминаниями они забыли, что всегда с опаской относились к морским и прочим водным прогулкам, потому что в детстве Гермиона чуть не утонула. Ее родители купили тур в круиз по Атлантике и по дороге в порт попали в аварию из-за пьяного водителя, который выехал им на встречу. Они умерли, не помня её, они умерли, и Гермиона не успела попрощаться с ними. Их хоронили чужие люди, пока она пряталась в лесу от Пожирателей и искала крестражи. И она решилась обратиться за помощью к специалисту.

Гермиона была одна из последних, кто решился, наконец, пойти к врачу. Почти через два года после пришествия. Доктора Ливингстоуна ей посоветовал Невилл, охарактеризовал его как очень понимающего, располагающего к себе специалиста. И вот она сидела в его кабинете и не знала с чего начать. Да и не хотелось ей раскрываться перед совершенно незнакомым человеком, для которого это просто работа. Гермиона чувствовала себя глупо. И что ей рассказать? Что она так и не смогла прийти в себя? Что она все еще не знает, чем хочет заняться в жизни? Что ей снятся кошмары? Что ее магии хватает только на простейшие заклинания? Что ее личная жизнь накрылась медным тазом? После Битвы она начала встречаться с Роном, а Гарри с Джинни. И если у последних все было просто замечательно и полное взаимопонимание, то отношения с Роном никак не клеились. Эйфория от победы над Волдемортом прошла, и остался быт.

Без постоянной угрозы жизни, висевшей над ними, и тех приключений, которые их объединяли, оказалось, что общих тем для разговоров у них мало, а вспоминать прошлое и бередить раны не хотелось. Рон не слышал и не чувствовал ее, а она, вероятно, не могла понять, что делает не так, хотя прочитала массу книг в области психологии отношений. После того как Рон бросил школу Авроров, все время проводил дома, сидя на диване и бесцельно щелкая пультом от телевизора, а Гермиона сидела в кресле у окна и читала очередную книгу. Даже ели они чаще всего каждый в своем углу, чем за общим столом. Первое время Гермиона пыталась готовить, и она понимала, что до уровня Молли Уизли ей как до Луны, но все равно это раздражало, когда тебя постоянно с ней сравнивают, и чаще всего совместный приём пищи начинался с фразы Рона «а вот у мамы...», поэтому она стала просто покупать готовую еду в соседнем ресторанчике или заказывала фастфуд. Они часто ссорились, потом пытались сексом сгладить острые углы, но это помогало ненадолго. И однажды вечером Рон назвал ее холодной, сказал, что он не чувствует отдачи, что Гермиона постоянно находится в себе, не обращает внимания на его потребности, что они живут как чужие люди и он устал притворяться. Может он и прав. Их секс был скорее похож на простое физическое упражнение обязательной программы, чем на получение удовольствия. Потом каждый отворачивался в свою сторону и засыпал. Вернее, засыпал Рон, а Гермиона полночи крутилась и забывалась тревожным сном где-то под утро. Все время оставалось чувство какой-то неудовлетворенности. Как-то не горело внутри. И вот почти год назад Рон высказал ей это все в лицо и переехал к родителям.

Гермиона не привыкла жаловаться, она всегда сама могла найти в книгах рецепт решения любой проблемы, и она, как оказалось, все еще не была готова рассказать кому-то, что происходит у нее внутри и в жизни на самом деле. Ей было стыдно, что “заучка Грейнджер”, которая знала все на свете и раздавала всем правильные советы, не могла себе помочь. Она оторвала взгляд от торшера, стоящего в углу кабинета и сфокусировалась на лице доктора, который все это время молча сидел напротив нее и с интересом за ней наблюдал.

— Знаете, доктор Ливингстоун, я, наверное, зря пришла. Извините, что отняла ваше время.

Когда Гермиона вставала с кресла, доктор отложил свой блокнот.

— Мисс Грейнджер, я примерно представляю с какими проблемами вы пришли. Перед вашим визитом я навел о вас справки. Все-таки вы личность достаточно известная в магической Британии и это было не трудно. И исходя из моего богатого профессионального опыта, вот что я вам скажу. Никогда не стыдно показать свою слабость и попросить о помощи. Просто нужно найти своего человека.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что сказал. Подумайте над моими словами.

Черт! Эта встреча, это грубое вторжение в ее память, вытащили наружу то, что Гермиона закопала очень глубоко в себе. Даже от себя самой. И теперь оно снова наверху, как на ладони и всколыхнуло старые чувства.

Как же все-таки это было давно. Гермиона сейчас даже не может вспомнить, в какой момент она начала смотреть на Северуса Снейпа не как на преподавателя, а как на мужчину. Ловить его движения, издалека рассматривать черты его лица и осанку. Считать количество пуговиц на его костюмах. Наверное, скорее всего, после Святочного бала. В какой-то момент тембр его голоса стал находить отклик внутри нее, и она с еще большим энтузиазмом тянула руку на его уроке, чтобы впечатлить его своими знаниями, пусть даже в ответ будут сказаны едкие замечания. Тогда она особо ни на что не надеялась. Она прекрасно понимала, что он никогда не обратит на нее внимания как на женщину. Он всем видом показывал, насколько она его раздражает сама по себе, так еще на нее отражался негатив от дружбы с Гарри Поттером. Но все равно это не мешало ей мечтать, даже если окружающие считали, что она на это неспособна. Даже Живоглоту она не рассказывала о своих чувствах, как будто боялась его кошачьего неодобрения. Никто кроме нее не знал, о чем или о ком ее мысли. Да и время было неподходящее. Человек занят спасением всего магического мира, каждый день рискует своей жизнью, а тут какая-то малолетняя студентка под ногами с любовью путается. Нет. Не время. Может потом, когда они победят, она найдет в себе смелость подойти и сказать ему, и будь, что будет. А сейчас это тайна. Только ее тайна.

А потом все завертелось. Убийство Дамблдора, их побег из школы, скитание по глухим местам в поисках крестражей, каждодневные попытки выжить. Ненависть Гарри к убийце Альбуса. Ее плен и жуткие пытки Пожирателей Смерти. Битва за Хогвартс. Смерть Ремуса и Тонкс, Фреда и Добби, и много, много других смертей. И среди всего этого робкая уверенность в том, что она не могла так ошибиться в Северусе. Наблюдение из тоннеля за его убийством, передача им своих воспоминаний Гарри, его критическое состояние и ее попытка его спасти. Тогда Гарри и Рон решили, что он уже умер, но на самом деле он умирал на руках Гермионы. Она не задумываясь использовала все, что у нее было: все свои знания, всю свою веру, шприц с адреналином и единственный порт-ключ, который в нужный момент мог бы спасти жизнь Гарри, Рона или ее саму. И тот поцелуй на прощание это Вера. Надежда. Возможность. Обещание.

Она никому не сказала, что сделала ни тогда, ни потом. Это тоже осталось только ее тайной, иначе бы ей пришлось раскрыть причины своего поступка. А потом решающее сражение и смерть Волдеморта, рассказ Гарри о том, что Северус Снейп, оказывается, всю свою жизнь любил только его мать, даже Патронус у него такой же как у Лили Поттер — лань. Что Снейп всегда их защищал, и умирающего от проклятия кольца Дамблдора убил по его же, Дамблдора, приказу. И много, много других деталей, о которых Гермиона и так “просто знала”. В подтверждение своих слов Гарри показал ей воспоминания Северуса в омуте памяти. В тот момент она поняла, что конкурировать с мертвой женщиной невозможно.

И Гермиона запрятала свои чувства к нему так глубоко, как смогла. Под слоем боли от смерти родителей, друзей, под ночными кошмарами. Она будет жить дальше. Она сильная девочка. У нее все получится. И когда Рон признался ей в чувствах, она приняла их и искренне надеялась построить с ним отношения. Рон был ее другом. Он был хорошим парнем. И она обязательно его полюбит.

Время шло, но ничего кроме дружеской привязанности и благодарности не появлялось в ее душе. Она не хотела его как мужчину, она не видела его отцом своих детей. Это добавляло ей дополнительное чувство вины. Она чувствовала себя опустошенной. Гермиона все списывала на психологические травмы от событий, которые они все пережили и ей надо еще немного времени и все наладится. И вообще, они же не так долго вместе как пара. Всего год. Но Рон не захотел ждать. Собрал вещи и ушел. Он тоже изменился, смерть брата и друзей сильно на него повлияла. Рон стал более требовательным, вечно всем недовольным. Гермиона старалась как могла подстроиться под него, он воспринимал все как должное и ему этого все равно было мало.

Может это и к лучшему. Вероятно, она слишком “поломана” для отношений. Слишком много внутри боли. И будет лучше, если она будет одна.

И вот сейчас, когда она меньше всего ожидала, ее тайны всплыли на поверхность и стали известны ни кому-нибудь, а Северусу Снейпу, которого она не видела года два с момента его спасения в хижине. В Хогвартс он вернулся, когда она уже закончила его, да и жила Гермиона в основном в магловском мире, появляясь в магическом крайне редко. И вот сегодня “джек-пот”.

Более того, вскрытые тайны ей самой напомнили о ее чувствах, которые, как оказалось, никуда не делись, не стали “просто воспоминанием”, они были все еще такие же реальные и живые как когда-то. Может они так хотели на свободу, что она ткнула Снейпа именно теми словами? Можно же было поставить его на место по-другому. Она даже не сразу поняла, что сказала. Это открытие ее очень удивило. Было отчего растеряться. И теперь снова с ними надо что-то делать. Но не сегодня. Впереди ее ждет или ночь кошмарных снов или бутылка виски.

Северус Снейп влетел в гостиную своего дома и яростно бросил снятую мантию на диван.

Что себе позволяет эта девчонка! Да что она вообще знает! Нашлась гуру отношений!

Внутри все кипело от возмущения. Сделав пару резких вдохов и выдохов, Северус постарался успокоится, после чего стремительно сел на тот же диван, куда ранее полетела его мантия.

То Дамблдор, теперь Грейнджер посчитали своим долгом высказаться по теме, которая их совершенно не касается и которую они не понимают.

“Неужели до сих пор?”

Так и хотелось ему тогда сказать “Альбус, неужели ты до сих пор страдаешь по своей убиенной сестре? Странно, очень странно!”

С чего они вообще все решили, что он любил Лили как женщину?

Почему такое зашоренное мышление?

Ну ладно Грейнджер, она женщина, ей присуща эта вся романтическая мишура и мозги работают в одном направлении. Ладно Поттер, он еще молодой-зеленый. Но Дамблдор! И тот туда же. Романтики невидимого фронта.

Северус сидел, неспеша постукивая пальцами по подлокотнику дивана. Рядом с диваном после звука хлопка появился домовой эльф.

— Хозяин будет ужинать?

— Нет, ты свободен, Микки.

Эльф кивнул и исчез так же быстро, как и появился.

Лили была единственным близким человеком, они были да, больше чем друзья, они были как семья. Полукровка и грязнокровка. У него проблемы с отцом. У нее с сестрой и родителями. Их не понимали. Их не принимали. Обычные магловские дети не хотели с ними дружить, потому что подсознательно чувствовали, что те не такие как они, их боялись. Они нашли в друг друге ту поддержку, которую обычно все находят в семье. Они были одни против всех.

А потом они пошли учиться в Хогвартс. Он помогал Лили в учебе, она продолжала быть его единственным настоящим другом. Факультеты не особо между собой дружили, а Слизерин и Гриффиндор так вообще были испокон веков если не врагами, то конкурентами. Внутри самого слизеринского факультета найти настоящую дружбу было сложно. Практически все делалось из расчета и связей, которых у него не было. Ко всему прочему, Слизерин был факультетом чистокровных волшебников, а Северус был полукровкой. Странно, что Распределительная шляпа отправила его туда. Получается даже в магическом мире он был “не таким”. И ему доставалось как от гриффиндорцев так и слизеринцев. Это было одной из причин, почему он решил изучать Темную магию. Чтобы его не трогали. Чтобы его боялись. Чтобы уважали. Другой причиной была его неуемная тяга к знаниям.

И когда Лили влюбилась в Джеймса Поттера, он был против него не потому, что хотел на его место, а потому что считал, что она заслуживает лучшего, чем этот тупой гриффиндорский олень.

Ну а то, что он тогда сгоряча сделал… Кто же в жизни не делал глупости, а потом сильно не жалел? В каких семьях никогда не было ссор?

И после ее смерти она долго оставалась смыслом его жизни. Она и ее продолжение. Ее сын. Ради нее он согласился на двойное шпионство, ради ее сына он готов был рисковать своей жизнью. Все что он делал, было в память о ней.

Его Патронус в виде лани это действительно связано с ней, с тем единственным хорошим периодом жизни, что у него был. Да, он любил ее. Но это была совершенно другая любовь.

Наверное, Дамблдор считал, что и личной жизни у него не было. Все эти двадцать лет.

Северус ухмыльнулся.

В магическом мире, конечно, было опасно заводить связи в силу специфики его работы и поставленных задач, но в магловском мире вполне возможно. А найти женщину на ночь там вообще не проблема. И он не обязан был докладывать Дамблдору или кому бы то ни было обо всем, что не связано с заданием.

Пока над всеми висела угроза под названием “Волдеморт” и речи не шло про то, чтобы заводить серьезные отношения с кем-то. Это значит подвергнуть близкого человека опасности, самому стать более уязвимым и это было бы безответственно и нечестно по отношению к семье, если бы она появилась. Почему-то этот момент Дамблдор тоже упускал. Видно, был сильно занят своей шахматной партией.

Да и сам Северус понял через несколько лет, что опасность могла быть не только со стороны Волдеморта. Дамблдор тоже не гнушался применять шантаж, чтобы получить то, что хочет. Два таких хитрожопых манипулятора. Все остальные просто расходные пешки на их шахматной доске.

И тут эта выскочка Грейнджер решила высказать свое “авторитетное” мнение.

Он не следил за ее жизнью, но все же периодически какая-то информация до него доходила. Мир тесен, да и приглядывать за сыном Лили он не перестал. После суда он был занят своим лечением и восстановлением после укуса этой гадины. Жаль, он не увидел, как снесли ее мерзкую голову. А когда вернулся в Хогвартс, Грейнджер уже закончила школу. Иногда про нее можно было прочитать в прессе. Она же подруга Гарри Поттера. Последний раз это была статья о его свадьбе на Джинни Уизли, на которой присутствовали его друзья из золотого трио, и теперь, о радость, Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли являются парой. И, вероятнее всего, скоро будет еще одна свадьба и все трое станут не просто друзьями, но и родственниками. Потом ему Минерва как-то рассказывала про первую годовщину Победы и про тех, кто тогда присутствовал. Он на нее не пошел. Ну и вот относительно недавно, Драко поделился новостью, что оказывается, Гермиона бросила этого рыжего Уизли и возобновила отношения с Виктором Крамом. Ее недавно видели на его игре в Болгарии, где она махала ему рукой, а он послал ей воздушный поцелуй. Позже пронырливая пресса поймала их в одном из шикарных ресторанов Парижа, где, как Крам им потом сказал, они праздновали ее день рождения. А потом Драко добавил что-то вроде «ты же понимаешь, крестный, просто так девушку по Парижам не возят, хотя вообще-то Гермиона молодец, наконец нашла себе нормального мужика».

Северус потер переносицу, и память услужливо подсунула ему воспоминание того Святочного бала в год проведения игр Кубка Огня.

Уже тогда он видел, в какую шикарную женщину она вырастет. И пока она кружилась в вальсе с Крамом, успел поразмышлять, кому же она достанется. А те два лопуха, развалившиеся на диване в углу, Поттер и Уизли, даже не заметят, как у них из под носа ее уведут. Если не Крам, то кто-то более глазастый.

За ней интересно было наблюдать. Она так смешно морщила носик, когда у нее что-то не получалось, и как сразу же решительно хмурилась, с еще большим усердием принимаясь за работу. У нее красивая улыбка. И глаза. Когда она улыбалась, улыбка отражалась и во взгляде. Гермиона уже не была ребенком, она была маленькой женщиной. Поттер, ну куда ты смотришь! Ты же в очках, мать твою! Уизли ее точно не потянет. Даже если прозреет. Не его поля эта ягода, не его.

И он оказался прав. То, как Уизли поступил с ней, заслуживает того, чтобы его морда посчитала все ступеньки Астрономической башни.

Жуткие у нее воспоминания. Он знал, что крыша Беллатрикс совсем течет, но тогда с Грейнджер ее совсем сорвало. Да и от других Пожирателей ей досталось. Жизнь всех побила, но… Неудивительно, что ее преследуют кошмары, а уровень магии теперь чуть выше, чем у сквиба. И все равно она не сдается, пытается идти вперед. Сильная девочка.

Северус положил голову на спинку дивана и закрыл глаза.

А он все гадал, как же оказался в магловском мире. Последнее, что он помнил, как отдал Поттеру свои воспоминания и приготовился, наконец, спокойно сдохнуть, а потом какие-то размытые очертания людей в белых халатах и что-то постоянно пикает рядом. Когда же осознанно открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что он в палате больницы Святого Мунго под охраной авроров. В начале предположил, что это его Поттер забросил к маглам по пути к Волдеморту, но нет. Тот на суде клялся и божился, что ничего такого не делал и не знает кто сделал. А, оказывается, это Грейнджер постаралась. Да, она могла. И как уверенно она действовала... Получается, он обязан ей жизнью. Почему она это сделала, если на тот момент они еще не знали на чьей он стороне? Ведь она, не раздумывая, вытащила его с края пропасти, поцеловала и отпра...

Стоп! Она его поцеловала.

На этой мысли Северус резко открыл глаза, уставившись в потолок, затем вскочил с дивана, прихватив мантию, и быстрым шагом покинул дом.

Гермиона в задумчивости сидела в кресле перед камином, держа в руке недопитый стакан виски. Сегодня ей почему-то не хотелось напиваться, как говорит Гарри «до поросячьего визга». Неожиданный стук в дверь заставил ее вздрогнуть и посмотреть на часы. Половина первого ночи. Похоже, у ночного гостя совершенно отсутствует чувство приличия. А раз так, она имеет полное право проигнорировать.

Тишина. Наверное решили, что никого нет дома или крепко спят и ушли. Гермиона откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Тихо. Только треск полена в камине, стакан выпивки и отсутствие навязчивых мыслей в голове. Но в дверь снова постучали.

Что ж, придется пойти открыть и сказать тому кто за дверью все, что она думает. Благо, в ее крови сейчас достаточно виски, чтобы не подбирать слова и быть вежливой. Выдохнув, Гермиона резко встала и, не выпуская стакана из руки, пошла к двери. То, как она сейчас выглядит ее мало волновало. Она у себя дома и никого не приглашала.

Каково же было ее удивление увидеть на пороге Северуса Снейпа. Все так же в черном, застегнут на все свои бесчисленные пуговицы. От неожиданности она застыла с открытым ртом, так и не сказав ни слова. Как всегда его лицо не выражало никаких эмоций. Он просто смотрел на неё. Его взгляд быстро пробежался по темно-изумрудному халату, закрывающему большую часть ее тела, выбившимся из заплетенной косы прядям волос, затем перевел его на стакан в руке и вернулся к лицу. Придя в себя, Гермиона, не найдя в голове хотя бы пары заготовленных фраз, поджав губы, молча отошла в сторону. Северус так же молча зашёл внутрь, пройдя мимо Гермионы, по-хозяйски направился вглубь квартиры, оставляя за собой тонкий аромат древесного парфюма или трав из очередного зелья. Когда Гермиона закрыла дверь и вернулась в комнату, он уже стоял возле бара и наливал себе виски.

— Конечно, будь как дома.

Она попыталась сказать это с максимальной издевкой в голосе, но ответа не последовало.

Гермиона села в своё кресло, даже не собираясь наблюдать за манипуляциями Северуса за своей спиной, сделала глоток обжигающей жидкости и снова закрыла глаза. Ну а что там смотреть? И так по звукам понятно, что он ищет лёд. Даже сам нашёл встроенный холодильник. Как никак двойной агент, двойной шпион. Гермиона горько улыбнулась своим мыслям. В наступившей тишине только шелест снимаемой мантии и мелькнувшая рядом тень дали понять, что Северус занял соседнее кресло у камина.

Открыв глаза, Гермиона продолжила наблюдать за танцем огня, периодически делая небольшие глотки, при этом так и не повернулась к ночному гостю. Северус делал точно так же и только треск дров нарушал тишину. Так они просидели, наверное, минут десять. Каждый в своих мыслях.

— Зачем ты меня тогда спасла?

Гермиона отвлеклась от созерцания причудливо извивающихся языков пламени и посмотрела на Северуса. Тот продолжал сидеть неподвижно, только блики огня танцевали в отражении его темных глаз.

Вот что ему ответить? Правду? А нужна ли ему правда?

— Гриффиндорское благородство? Спасение всех сирых и убогих? Выбирай что ближе.

Северус, наконец, повернул к ней голову и слегка приподнял бровь. Весь его вид говорил, что нифига он ей не верит. Хотя, конечно, да, но это явно не все. Гермиона опустила взгляд на свой стакан, слегка наклоняя его в разные стороны и обдумывая, что же ему ответить.

С другой стороны, он и так уже увидел в воспоминаниях больше, чем надо и явно сложил два плюс два. Одним признанием больше, одним меньше. Хочет, чтобы она сказала это вслух? Хорошо. Она скажет. Она не жалеет о своем поступке. И будь у нее возможность повторить — она поступила бы точно так же.

— Потому что хотела дать второй шанс прожить свою жизнь как сам хочешь. Без хитрых планов разномастных манипуляторов. Потому что есть люди, которым ты был дорог.

Северус хмыкнул и сделал глоток.

— Ну я и не говорю, что их много. Но они есть…или могли бы появиться. Конечно, ты та ещё редкая сволочь, но есть в этом мире мазохисты.

Северус снова отвернулся к огню. О чем он сейчас думал невозможно было понять или предугадать.

И опять тишина. Прошла минута, две, пять… Теперь она начала давить своей неопределенностью.

— Зачем ты пришёл?

Гермиона выжидательно смотрела на Северуса, но тот продолжал молчать и даже не соизволил к ней повернуться.

Замечательно, ее игнорируют в собственном доме. Кто здесь вообще хозяин? Гермиона нахмурилась и перевела взгляд на свой пустой стакан, по которому уже нервно постукивали ее пальцы. Отлично! Молчишь? Ну и молчи дальше. Чего тогда вообще приперся. Нашёл бесплатный бар «у Грейнджер».

Захотелось встать, подойти и разбить эту застывшую статую как старую копилку и посмотреть, что же там внутри спрятано. Вытащить хоть что-то, чтобы разбавить окружающую тишину. Желание смелое, но вряд ли осуществимое. Тем более волшебная палочка лежит на тумбочке в спальне. Да и учитывая уровень его магии, ее собьют при подлёте и даже не пошевелятся. Надо успокоиться и просто свалить отсюда, пока не решилась на самоубийство.

Закончив свой внутренний монолог, Гермиона поставила стакан на пол, сняла с волос окончательно съехавшую резинку, нервно расплела и так уже распавшуюся во все стороны косу, сделала высокий хвост, поправила полу шелкового халата и решительно встала. Бросив взгляд на неподвижного Северуса, Гермиона гордо подняла подбородок и успела сделать пару шагов, перед тем как его рука резко поднялась и схватила ее за запястье. От неожиданности она дернулась назад, и так как часть рукава была зажата вместе с ее рукой, верх халата съехал, обнажив ключицу и плечо, тем самым открывая края старых шрамов.

— За вторым шансом.

– Ч-то?

Гермиона перевела удивленный взгляд с удерживающей ее руки на лицо Северуса. Теперь он смотрел прямо ей в глаза. Сейчас они казались настолько темными, что не было видно, где заканчивается радужка, а где начинается зрачок. Кажется, она даже не поняла, что он сказал, настолько ее выбил из колеи его жест, но удерживающая рука давала ощущение защищенности, от места соприкосновения, как ток по проводам, по телу стали расходиться волны тепла и, достигнув сердца, заставили его биться быстрее. Не отпуская ее руки Северус поднялся и теперь нависал над ней, а кончики его волос почти касались ее лица.

— За своей жизнью… С мазохисткой.

Гермиона вглядывалась в его лицо, которое теперь было так близко, что если она немного привстает на цыпочки, то сможет коснуться его губами. Ее взгляд прошёлся по морщине, которая с годами все-таки стала глубже, слегка прищуренным глазам и остановился на губах. И она увидела! Она увидела, как один краешек слегка изогнулся в намеке на улыбку. Конечно, может, это виски устроило игры разума, но ей очень хотелось верить, что она видит то, что видит, а не галлюцинацию. Ее вопросительный взгляд снова переметнулся к глазам.

Очень медленно, как в замедленной съемке, Северус наклонился к ее ключице и Гермиона почувствовала, как он нежно, еле касаясь, но все же ощутимо, коснулся губами выступающего рубца шрама.